К 100-летию революционных событий 1917 года

 

Сто лет назад, в 1917 году, произошли, одна за другой, две русские революции: в феврале – буржуазно-демократическая, свергнувшая самодержавие; а в ноябре-социалистическая, установившая Советскую власть и ликвидировавшая частную собственность на средства производства.

В нынешнем обществе существует огромный разброс мнений о характере и результатах этих событий. Но при всей разноголосице, часто имеющей классовые оттенки, невозможно игнорировать следующие факторы. Февральская революция, несмотря на её противоречивость, была, безусловно, крупной исторической вехой. Именно в результате этой революции рухнула многовековая русская монархия. Однако сам по себе февраль был революцией интеллигентской, прозападной и непонятной широким слоям общества. Он развалил российский абсолютизм, но почти ничего не совершил для социального созидания и обновления общества.

Революция же, совершенная в ноябре (октябре по старому стилю) 1917 года – и в том её величие! – разрушила громадные противоречия, которые веками накапливались в недрах монархической государственности и русского общества. Она ликвидировала сословное деление общества, обветшалую дворянско-буржуазную прозападную элиту, создала условия для формирования новой элиты из выходцев наиболее пассионарных низших слоев общества. По существу, она открыла путь для формирования в России новой русско-советской цивилизации.

Истоки революций, этого восстания русского и других народов России против своих элит, имеют глубокие исторические корни. Ещё в далекие времена реформы Петра I раскололи русское общество, по существу, на две нации: правящий слой дворян и интеллигенции чувствующих себя европейцами и смотрящих на народ, как на варваров (быдло), и остальную часть населения, преданных исконно русским идеалам и ценностям.

Эти разные части даже говорили и мыслили на разных языках — верхи на французском, низы на русском, — и имели существенные различия в представлениях о человеческом бытии.

С начала правления Петра I начинается период, по существу, антинациональной романо-германской монархии, ощущающей саму себя отсталой провинцией Запада. Шло непрекращающееся копирование западных образцов – от государственных и социальных форм до костюмов, образа жизни, культуры и быта. Всё, отличающееся от западных образцов, подвергалось унижению и осмеянию.

Царский престол в России несколько столетий занимали сыновья и дочери немецких принцесс, даже любящих Россию, но старающихся подогнать русское общество под западные образцы и мерки. Сформированная в этих условиях интеллигенция, имея существенное влияние на общественное сознание, схватывала все модные западные идеи, порицая русский быт и жизнеустройство.

За 300 лет царствования Романовых, чаще под воздействием английской дипломатии, было убито три православных российских царя. Это царь Петр III – муж Екатерины II, Павел I – её сын, и царь Александр II.  Были убиты не царствовавшие по младенчеству император Иоанн Антонович, а также сыновья Ивана Грозного и Петра I.

От века к веку пропасть между верхами и низами русского общества постоянно увеличивалась и достигла критического состояния в начале 20 века.

Коренное же большинство России (почти 90%), составляло крестьянство. Оно жило особым миром, по своим обычаям и традициям, существенно отличающихся от жизни средних и высших классов Империи. Крестьяне России сохранили живой осколок традиционного русского общества и, по существу, оставались цивилизацией со своим особым укладом жизнеустройства. В условиях сурового земледелия их взаимодействие веками осуществлялось в рамках крестьянской общины, которая и позволяла им выживать.

Говоря о России того времени, следует подчеркнуть, что мало где в мире, по крайней мере в Европе, были такие сословные различия. В крепостнической России абсолютное большинство населения оставалось безграмотным и лишенным доступа к высоким культурным ценностям. Только с появлением земского движения в конце 19 века стало возможным нижним сословиям учиться читать и писать. В гимназии же, через которые можно было пробиться в университеты, «кухаркиным» детям поступать запрещалось.

В то время, когда в Европе бурно развивалась промышленность, а земля обрабатывалась машинами, в России господствовали такие орудия сельхозпроизводства, как соха, плуг и ручные приспособления.

После реформы 1861 года, отменившей крепостничество, в стране стали развиваться капиталистические отношения. Довольно энергично стали строиться железные дороги, по которым вывозили на продажу хлеб за рубеж. Создавались новые промышленные предприятия, развивалась торговля и товарообмен.

Однако даже через полвека после реформ, в 1913 году, на долю России приходилось всего 4,4% мирового производства (в США в те годы 35,8%).

В тоже время за этот период Россия попала в сильнейшую зависимость от иностранного капитала. В текстильной промышленности доля немецкого капитала составляла 50%, в производстве средств производства (металлургия, машиностроение, электротехника и др.) 71,8% принадлежало немецкому, 12,6% французскому и 7,4% бельгийскому капиталу.

По сути основная часть добавленной стоимости в виде прибылей и дивидентов уходила в собственность зарубежных хозяев, а не на развитие инфраструктуры страны.

Не был преодолён и отсталый аграрный характер Российской экономики. Более половины экспорта России составляли зерно и его аналоги. Машины же и, в значительной мере, промтовары ввозились из-за рубежа, одежда и обувь чаще производились на довольно кустарных предприятиях.

К 1910 году Россия, по существу, превратилась в ресурсное государство – поставщика зерна. На мировой рынок из России поступало 22,1% всего объёма рынка зерна. И это при том, что урожайность зерновых в ней была самой низкой в мире и составляла 8 центнеров с гектара, тогда как во Франции и США 12,4 центнеров, в Англии 20 центнеров, в Голландии 22 центнера.

Ситуацию крестьянской жизни резко обострили Столыпинские реформы. Если раньше помещик использовал свое хозяйство и труд крестьян, в основном, для обеспечения своей комфортной и безбедной жизни, то теперь зерно превратилось в товар, который безо всяких ограничений гнался за рубеж. Появляется спекуляция хлебом, посредничество, коррупция и другие спутники капиталистического хозяйства. На продаже зерна стали наживаться разного рода посредники, спекулянты, биржевые агенты и прочие многочисленные паразитические элементы.

Создается невиданная ранее ситуация: обнищание основной крестьянской массы и, в то же время, неслыханные доходы у тех, кто к выращиванию зерна никакого отношения не имел. Появляются миллионеры, строятся виллы и дворцы теми, кто хлеб не выращивал.

Общепризнано: чтобы прокормиться крестьянской семье того времени, надо было иметь не менее четырёх десятин земли на каждого едока. Но в результате обезземеливания число крестьянских хозяйств, имеющих меньшую норму, постоянно увеличивалось и нищало.

На рубеже 1900 годов великий русский писатель Л.Н. Толстой посетил 15 деревень средней полосы России. Вот что он пишет о том, что увидел: «В первой деревне, в которую я приехал Малой Губаревке на 10 дворов были 4 коровы и 2 лошади, два семейства побирались, и нищета была страшной». Почти такую же безрадостную картину он увидел и в остальных деревнях, которые посетил.

В 1860 годы по стране прокатились крестьянские волнения, которые были быстро подавлены властью. К 1880 году власти удалось разгромить протесты народников, организовавших убийство царя Александра II. Но вместо благоденствия в 1891 году на страну обрушился голод. А на смену ему пришёл не менее страшный голод 1897-1898 годов.

В 1911 году на мировом рынке начинается падение цен на зерно. К тому же, со вступлением России в мировую войну и мобилизацией, из деревни была вырвана половина работоспособных мужиков, а более половины крестьянских хозяйств стали безлошадными, то есть без основной тягловой силы сельхозпроизводства.

Сбор зерна в эти годы упал в 1,5 раза. Начались проблемы с продовольствием и валютой. Случившийся в 1911 году недород (уже после четырёх лет Столыпинской реформы) породил в стране голод, затронувший 30 миллионов человек, а один миллион человек от этого голода погиб.

Становилось всё более очевидным, что государство с ресурсной экономикой, так называемая «хлебная сверхдержава», становилось обречённым. Удержать его можно было только за счет срочной модернизации экономики, общественной и политической жизни страны.

Но этого совершенно не желала и даже мешала тому элита империи, осыпанная привилегиями и благами, живущая, в основном, за счет сельскохозяйственного экспорта.

Социальная структура Российской империи в канун революции 1917 года представляла из себя следующее.

Почти 90% населения было крестьянами, объединёнными крестьянскими общинами. В ходе Столыпинских реформ среди них появилась не очень многочисленная, но значимая прослойка зажиточных крестьян, так называемых кулаков, и, как следствие обезземеливания – массовая крестьянская беднота.

Между этими слоями крестьянства постоянно нарастали противоречия, доходившие до насильственных действий: убийств, поджогов, захватов земель и других похожих событий.

12% населения России были горожанами. Рабочих-пролетариев на всю двухсотмиллионную страну было около 15 миллионов, располагавшихся, в основном, в промышленных центрах и вдоль железных дорог европейской части страны.

В результате Столыпинских реформ и массового обезземеливания сельской бедноты в стране появилось 30000 крупных помещиков-латифундистов, на долю которых приходилось 47% экспорта зерна.

Их девиз: «Не доедим, но вывезем»- приводил к тому, что даже когда в стране появлялся голод, они все-равно вывозили хлеб за рубеж, ведь такие поставки были оформлены договорами заранее.

Нажива, роскошная жизнь, проматывание средств в зарубежных ресторанах, казино и на курортах становились для них нормой поведения.

Однако именно они были элитой страны, тесно связанной с царским двором, и оказывали мощное влияние на политику государства.

Самой враждебной к царскому режиму группой была прозападная и антинациональная по своей сущности интеллигенция. Университетская профессура была, как и ныне, сплошь либеральной, не выражающей коренные интересы народа и государства. Порицая существующую действительность и исходя из западных концепций, она переносила на русскую почву либерализм, социализм, анархизм и другие, не свойственные её духу теории.

Соответственно, крайне радикально было и студенчество. Вот только некоторые элементы их деятельности: прокламации, запрещенные книги, забастовки, бойкоты и даже участие в террористических акциях.

Учителя, врачи, агрономы того времени были распространителями революционных идей на разных уровнях общества.

Особую социальную группу составляло кадровое офицерство России. И хотя оно в большинстве своём разделяло монархические взгляды, так как присягала царю, положение её в обществе оставалось неприглядным. Вот как об этом писал известный белый генерал Деникин в своём «Очерке русской смуты»: «Среди служилых людей с давних пор не было элемента настолько обездоленного, настолько необеспеченного и бесправного, как рядовое русское офицерство.

Буквально нищенская жизнь, попрание сверху права и самолюбия; венец карьеры для большинства – подполковничий чин и безденежная полуголодная старость».

Именно этим можно объяснить то обстоятельство, что 80000 офицеров царской армии после революции почти сразу перешли в Красную Армию, возглавив воинские части и подразделения.

Положение нижних военных чинов, солдат и унтер-офицеров, было еще более беспросветным. Были узаконены и долгое время осуществлялись такие меры, как телесные наказания для солдат (шпицрутенами по спине) и обращались к ним только на «ты».

Важное место в жизни России того времени занимала Православная Церковь и её представители – духовенство. Ещё с воцарения Петра I было ликвидировано патриаршество и церковные дела управлялись напрямую государством (Правительственным Синодом). Поэтому Церковь теоретически обосновывала и практически поддерживала монархический режим. Она и сама являлась крупным собственником недвижимости и больших площадей, так называемых, церковных земель. «Власть царя от Бога» — звучало в проповедях и самвонов церквей. И царский режим, в свою очередь, всячески поддерживал Церковь и духовенство. Выход из православия до 1905 года рассматривался как уголовное преступление. Исполнение многих религиозных обрядов было обязательным для чиновников. Обязательным было и церковное причастие для солдат Армии и матросов Флота. Закон Божий преподавался в церковно-приходских школах и гимназиях. Даже в университетах изучалось богословие и церковно-исторические дисциплины.

Но парадокс заключался в том, что одновременно с этим в университетах преподавались материалистические теории эволюции, астрономия, начала материализма, соединённого с наукой.В гимназиях и реальных училищах такие знания молодёжи несли учителя, которые сами совсем недавно были радикальными студентами. Вполне понятно, что такое положение вещей ослабляло религиозное сознание, влекло за собой атеистические выводы. Из стен учебных заведений часто выходили атеисты, которые в православной вере видели лишь некую особенность культуры, а к утверждению, что «Царь правит от Бога», относились с заметной долей иронии.

Характер этих убеждений отчётливо проявился в событиях февраля-октября 1917 года, когда огромная масса народа, в том числе верующих людей, не поддержала Церковь и самодержавие. Российская буржуазия того времени ещё не вполне была оформлена в самостоятельную политическую силу и, как показали события 1905 года и последующих лет, постоянно шла на поводу у власти. Отчасти это вытекало из того, что основная часть промышленности приходилась на государство, либо на иностранцев.

В предреволюционной России создавались и действовали многочисленные ячейки и кружки — от монархических и черносотенных до анархо-коммунистических и социал-демократических.

Крупной политической силой общества того времени была партия Кадетов (конституционных демократов). Она состояла в основном из проанглийски и профранцузски настроенных политиков, выражающих и отстаивающих интересы крупных землевладельцев и чиновничества. В реальной жизни их по существу все устраивало. Но наиболее дальновидные из этого круга политики чувствовали, пока ещё бессознательные, но ощутимые толчки, ведущие к разрушению Российского государства и общества. Они не желали перед лицом такой угрозы доверять свою судьбу довольно обанкротившемуся царскому режиму и, ограничив власть царя рамками Конституции, сами хотели участвовать в принятии политических решений. Одновременно с этим пойти на некоторые уступки обществу в виде показной демократии западного толка: парламента, выборов и других атрибутов буржуазного общества.

Идеология кадетов в наиболее чистом виде выражала концепции западного либерализма, в капкан которого попала и нынешняя Россия. Заметной политической силой в обществе была так же партия Эсеров (социал-революционеров). Это была партия своеобразного крестьянского социализма. По сути они были наследниками народников с их идеей невозможности построения в России капитализма и с выбором в пользу крестьянской общины. Они выступали за передачу помещичьих и церковных земель тем, кто её обрабатывает – крестьянам, за управление местными делами органами крестьянской общины, как структуры с обострённым чувством социальной справедливости, через их сходы, советы, комитеты и другие народные инициативы.

Впоследствии левое крыло эсеров работало некоторое время с большевиками в Советах и даже в Правительстве. Триумфальное шествие Советской власти после ноября 1917 года во многом объясняется тем, что крестьянские общины на местах без особого труда формировали Советы и осуществляли властные полномочия, не дожидаясь указания из Центра. Численность партии большевиков (РСДРПб) к февралю 1917 года насчитывала около 10000 человек. К октябрю того же года она выросла до 350000 человек. И это на всю двухсотмиллионную Россию! Многие руководители партии в этот период были в вынужденной зарубежной эмиграции, значительная их часть была упрятана Царской охранкой в тюрьмы и ссылки. Поэтому чисто провокационно звучат порой голоса некоторых наших политологов, интеллигентов и монархистов о том, что вот, дескать, привезли в опломбированном вагоне из Германии кучку большевиков, и они свершили государственный переворот, а им вот теперь приходится горько плакать о России, которую потеряли. В период деградации общества всегда возникает безбрежное море всяких политических течений и учений, идейных исканий и шатаний. Не миновало такое и нашу страну. Распутинщина, марксистские кружки, секты, предсказатели апокалипсиса, гадалки, да Бог ведает кто еще, часто располагались в одном подъезде домовладения. Ясным становилось одно: государство, которое было в царской России, прогнило, потеряло свою легитимность в сознании большинства членов общества и перестало отвечать вызовам времени.

Несостоятельным оказался и царский двор во главе с Императором Николаем II. Ведь кроме внутренних бед в его царствование Россия потерпела в 1904-1905 гг. полное поражение в войне от, казалось-бы не такой большой страны, как Япония, с потерей почти 200000 жизней, колоссальными потерями в военно-морском флоте. Кроме того, Россия лишилась Ляодунского полуострова, южной части острова Сахалин, города Порт-Артур.

Эти события явились катализатором первой русской революции 1905-1907 годов. В стране начались народные волнения, забастовки и стачки. Страшной трагедией стало, так называемое «кровавое воскресенье» 9 января 1905 года. По рабочим, идущим к царю с петицией, был открыт огонь войсками. В результате 200 человек было убито, 800 получили ранения. Итогом этих и некоторых других событий явилось то, что царь-самодержец почти окончательно потерял свой сакральный образ.

А со вступлением России в непонятную для широких слоёв общества I мировую войну и поражениями российской армии на фронтах 1915-1916 годов, Николай II потерял доверие настолько, что фактически лишился способности управлять государством.

Прошло 100 лет со времени совершения русских революций 1917 года – событий, несомненно, всемирного масштаба. Даже беглый ретроспективный взгляд на события тех лет, позволяет провести аналогию между прошлым и сегодняшним, порождает тревожные предчувствия и ожидания. Маркеров схожести состояния дел в нынешней России с дореволюционным временем слишком много, и они отчётливо прослеживаются.

Эти события глубоко исследуются как в нашей стране, так и за рубежом. Это важно не только для истории, но и для понимания современной жизни, извлечения уроков и принятия надлежащих мер по недопущению таких катастрофических событий в будущем, созданию условий для развития и процветания страны.

Об авторе

Бурцев Алексей Семёнович, полковник в отставке.

Родился 29 апреля 1933 г. в селе Новый Киструс, Спасского района, Рязанской области в крестьянской семье. Русский. Член КПСС с июня 1956 г.

Окончил: Рязанское артиллерийское училище в 1953 г. Большую часть своей жизни посвятил службе в Ракетных  войсках стратегического назначения, участвовал в освоении новой техники. Уволен в запас в 1990 году с должности начальника отделения организационно-партийной работы – заместителя начальника Политического отдела Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. Награжден орденом «Красная Звезда» и более 15 медалями.