22 ИЮНЯ 2021 года исполняется 80 лет со дня нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. В этот день для нашей Родины и народа началась Великая Отечественная война, которая продолжалась 1418 дней. Тяжелые поражения Красной Армии в начале войны на протяжении многих лет подвергаются различного рода спекуляциям и фальсификации. Ниже мы представляем на суд читателей статью, разоблачающую попытки фальсификаторов обвинить воинов Красной Армии в отсутствии мужества и стойкости в боях с вермахтом в начальный период войны. 

Отечественные «диванные стратеги» очень низко оценивают действия Красной Армии в начале Великой Отечественной войны и с фанатичным упорством навязывают их обществу.

В 2013 году вышла в свет книга Марка Солонина «Июнь 41-го. Окончательный диагноз», которая  в последующие годы была выпущена издательством «Яуза» под названием «22 июня. Окончательный диагноз». Основной тезис этих книг автор сформулировал так: «…главная причина поражения (Красной Армии в первые дни войны. — Прим. авт.) лежит вне сферы проблем оперативного искусства, тактики, количества и качества вооружений…: АРМИЯ НЕ ВОЕВАЛА¹… с первых же дней войны большая часть личного состава Красной Армии бросила оружие  и разбрелась по лесам…»².

Владимир Бешанов пишет в предисловии книги «Танковый погром 1941 года»^*: «…на каждого погибшего красноармейца пришлось десять попавших в плен либо дезертировавших. Сражения 1941 года — не столько война, сколько массовая капитуляция Красной Армии!»³; в книге «Кадры решают все»: «Красноармейцы десятками тысяч, бросая оружие, дезертировали и сдавались в плен…»⁴; в статье «Мы были еще не совсем готовы…»: «Созданный Сталиным гигантский бездумный, не умеющий и не желающий сражаться за “завоевания Октября” и отнятые у соседей территории механизм прекратил свое существование»⁵.

Бывший московский мэр Гавриил Попов в книге «Заметки о войне»^** повествует «…о полной катастрофе социализма за десять дней 1941 г.»⁶. По его мнению, в первые десять дней войны с немцами никто не воевал:  «…народ — и соответственно армия — не хотели умирать за советский строй, за сталинский социализм, за диктатуру пролетариата»⁷. И только потом, утверждает автор, когда народ понял, что немцы хуже большевиков, начало расти сопротивление врагу, и война приняла характер отечественной.

 

* Книга издана в 2002, 2011, 2018 и 2020 годах. ** Под разными названиями книга была издана в 2005, 2007, 2008 и 2011 годах.

 

Поскольку М. Солонин наиболее одиозен в «обосновании» низкого «боевого духа» Красной Армии  в начале войны, обсудим сначала его тезис «АРМИЯ НЕ ВОЕВАЛА», который, на наш взгляд, тенденциозен, невежественен и ложен по нескольким причинам.

Во-первых, оценки боевых качеств и действий Красной Армии в 1941 году, данные генералами, офицерами и солдатами вермахта, кардинально расходятся с оценками Солонина.

Генерал-полковник Франц Гальдер, начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта (до сентября 1942 года), 29 июня 1941 года сделал в дневнике следующую запись: «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека… (здесь  и далее выделено авт.) Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. Теперь наши войска должны сражаться в соответствии  с учебниками ближнего боя. В Польше и на Западе они могли пренебречь правилами, но здесь снова пришлось вспомнить о них»⁸.

Генерал-майор Гюнтер Блюментрит, начальник штаба 4-й немецкой армии (группа армий «Центр» — 1941 г.): «Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои»⁹; «…нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя»¹⁰.

Генерал-майор вермахта Эдгар фон Бутлар: «…в результате упорного сопротивления русских уже  в первые дни боев немецкие войска понесли такие потери в людях и технике, которые были значительно выше потерь, известных им по опыту кампаний в Польше и на Западе… способ ведения боевых действий и боевой дух противника… были совсем не похожи на те, с которыми немцы встречались в предыдущих “молниеносных войнах…”»¹¹.

Генерал-полковник Эвальд фон Клейст, командующий 1-й танковой группой (группа армий «Юг», 1941 г.): «Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины,  и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость»¹².

Генерал-майор Гофман фон Вальдад, начальник штаба командования люфтваффе (запись в дневнике от 3 июля 1941 года): «Ожесточенное сопротивление (русских. — Прим. Роберта Кершоу), его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным представлениям»¹³.

Офицер 18-й танковой дивизии вермахта (запись в дневнике): «Несмотря на огромные пройденные расстояния, не было чувства, которое у нас было во Франции, не было чувства, что мы входим в побежденную страну. Напротив — здесь было сопротивление, всегда сопротивление, каким бы безнадежным оно ни было…»¹⁴.

Ганс Беккер, танкист 12-й танковой дивизии вермахта: «На восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть»¹⁵.

Лейтенант Гельмут Риттен (6-я танковая дивизия вермахта): «…в плен никто не сдавался, поэтому и пленных практически не было. Между прочим, наши танки довольно быстро расстреляли весь боекомплект, а такого не случалось нигде — ни в Польше, ни во Франции»¹⁶.

Даже откровенный апологет гитлеровской армии Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС Пауля Карла Шмидта — исполнительного директора Службы новостей третьего рейха и руководителя пресс-департамента министерства иностранных дел Германии) в книге «Восточный фронт», описывая первые дни войны, отдает должное стойкости советских солдат: «…Немецкие солдаты начинали сознавать, что с таким противником нельзя не считаться… 126-я пехотная дивизия из земли Рейн-Вестфалия, сражаясь бок о бок с солдатами из Шлезвиг-Гольштейна, также на собственном горьком опыте познала силу и стойкость советских войск… То, что эта танковая война в Прибалтике не станет веселой прогулкой, легким блицкригом, встречей профессионалов с дворовой командой, немцы на горьком примере познали уже в первые сорок восемь часов после начала кампании…»¹⁷.

Можно предположить, что Солонин не знаком с приведенными выше мнениями, но в своей книге он цитирует и Гальдера, и Блюментрита, т. е. его позиция объясняется не незнанием, а сознательным игнорированием известных ему высказываний военнослужащих вермахта.

Во-вторых, доказательная база тезиса «АРМИЯ НЕ ВОЕВАЛА» опирается на искаженные представления о сущности «блицкрига» и манипуляции с цифрами потерь советских войск.

Солонин уверяет читателей, что  в июне 1941 года «… сопротивлялась лишь малая часть огромной советской армии»¹⁸, а большая ее часть «…с первых же дней войны… бросила оружие и разбрелась по лесам»¹⁹, что в тех условиях дезертиры и пленные «…в значительной степени не различимы — сначала происходило бегство в лес, а затем…переход из леса в лагерь военнопленных»²⁰. Этими умозаключениями автор пытается убедить читателя, что в начале войны сдача в плен красноармейцев носила фактически добровольный характер, что, по нашему мнению, является результатом непонимания им сути «блицкрига». Солонин объясняет победы вермахта в мае—июне 1940 года во Франции и в 1941 года в СССР грамотным применением немцами двух принципов ведения боевых действий: «концентрации сил и взаимодействия родов войск»²¹. Однако в реальном «блицкриге» «концентрация сил и взаимодействие родов войск» играли важную, но не главную роль.

Главным в стратегии немецкого «блицкрига» было нарушение управления и снабжения войск в результате стремительного и безостановочного (обходя без боя сильно укрепленные позиции) продвижения танковых и моторизированных соединений на большую глубину обороны противника, охват и окружение его войск. Стратегией блицкрига предполагалось, что у окруженных, лишенных управления и снабжения войск противника будет сломлена воля к сопротивлению, и они быстро капитулируют. Эта стратегия себя полностью оправдала в Польше и во Франции. Но в России, как справедливо отметил английский историк Роберт Кершоу, «азбучные» истины блицкрига «…оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях…»²². Именно это сопротивление привело к тому, что «…половина наступательного потенциала немцев и ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов…»²³. При ликвидации образовавшихся в конце июня 1941 года «котлов» под Белостоком и Минском немецкие войска пленили сотни тысяч красноармейцев. Но вермахту это стоило столько времени и сил, что  19 июля 1941 года ОКВ (Главное командование вермахта) вынуждено было издать Директиву № 33 «По дальнейшему ведению войны на Востоке», в которой признавалось: «Группе армий “Центр” потребуется время для ликвидации сильных боевых групп противника, продолжающих оставаться между нашими подвижными соединениями»²⁴. А 30 июля ОКВ направило в войска Директиву № 34, которой командование вермахта сочло необходимым «предоставить 2-й и 3-й танковым группам для восстановления и пополнения их соединений около десяти дней» и «временно отложить выполнение целей и задач, поставленных в директиве № 33 от 19.07». Группе армий «Центр» было предписано перейти  к обороне. В результате ожесточенного сопротивления советских войск назначенное Гитлером взятие Москвы и Ленинграда (20 июля 1941 года) не состоялось. Срок был перенесен на  25 августа, затем на 7 ноября 1941 года, а потом вопрос взятия вермахтом Москвы и Ленинграда отпал навсегда²⁵.

В действительности для абсолютного большинства советских воинов сдача в плен в начале войны была не добровольным, как считает Солонин, а вынужденным актом: окруженные войска сдавались в плен, лишь находясь в безвыходном положении, когда у них заканчивались продовольствие, горючее и боеприпасы. Это подтверждают немецкие документы. Ф. Гальдер на 7-й день войны (28 июня 1941 г.)  записал в дневнике: «…На всех участках фронта характерно небольшое число пленных…»²⁶. 30 июня 1941 года в оперативной сводке группы армий «Центр» отмечалось:
«…пленных мало»²⁷. Только ко 2 июля 1941 года, когда материальные ресурсы окруженных под Белостоком советских войск были исчерпаны, они были вынуждены сложить оружие. Окруженные под Минском советские войска оказали упорное сопротивление и начали сдаваться в плен вследствие истощения сил и средств лишь после 4 июля 1941 года. Приведенные факты, во-первых, опровергают утверждение Солонина о том, что красноармейцы «с первых же дней» бросали оружие и разбрелись по лесам, а во-вторых, свидетельствуют  о том, что именно добровольно сдавшихся в плен красноармейцев было немного. 

И еще один факт, опровергающий приведенные выше домыслы Солонина²⁸ и характеризующий действительную силу сопротивления Красной Армии вермахту в июне 1941 года. По данным немецкого исследователя Рюдигера Оверманса, среднесуточные потери погибшими (2,5 тыс. чел.), которые понес вермахт в боях с советскими войсками в июне 1941 года, оставались самыми большими в течение трех последующих лет войны — вплоть до лета 1944 года, когда в ходе Белорусской стратегической операции была уничтожена немецкая группа армий «Центр»²⁹.

В эпилоге книги Солонин обозначил ее цель: «Перевести обсуждение вопроса “о человеческом факторе” и его роли в катастрофическом поражении Красной Армии из области эмоций, ритуальных фраз… в сферу науки; для начала такой простой науки, как арифметика»³⁰.

Следует отметить, что с «такой простой наукой, как арифметика» Солонин явно не в ладу.

Во-первых, он безнадежно запутался в численности людских потерь Западного фронта: сначала «подсчитал», что общие людские потери в период с 22 июня по 9 июля 1941 года составили 540 тыс. чел., а затем привел другие данные — попало в плен 338,5 тыс. красноармейцев³¹, убито и ранено — 80—100 тыс. чел., «рассеявшихся» — 400—450 тыс. чел.³², т. е. суммарные потери стали значительно больше — до 820—880 тыс. чел. Можно предположить, что Солонин в число «рассеявшихся» включил  и пленных, но в предисловии, описывая успехи вермахта, он разделяет эти категории потерь: «…войска Прибалтийского и Западного особых военных округов… были разгромлены, рассеяны по лесам или взяты в плен…»³³. Так какие потери принимать —  540 тыс. чел. или более 800 тыс. чел.? Очевидно, что не 800 тыс. чел., поскольку общая численность войск Западного фронта перед началом войны составляла 625 тыс. человек³⁴. 

Во-вторых, аргументы Солонина при оценке потерь Западного фронта несостоятельны. Поскольку приведенные цифры намного превышают данные о потерях Западного фронта (418 тыс. чел.)³⁵, содержащиеся в книге «Гриф секретности снят» авторского коллектива под руководством генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева, Солонин попытался их опровергнуть: «Сегодня уже не вызывает сомнений явное и значительное занижение данных о потерях, допущенное составителями сборника “Гриф секретности снят” (сборник Кривошеева)»³⁶. В качестве подтверждения данного вывода он ссылается на произведенный им подсчет безвозвратных потерь балансовым методом (книга «22 июня. Анатомия катастрофы»).

Но этот подсчет несостоятелен. Следует пояснить, что в данном случае Солониным за основу взята справка о численности Красной Армии, пополнении и потерях за период с начала войны по 1 марта 1942 года, согласно которой в указанный период всего было призвано 17 414 тыс. чел. (с учетом довоенной численности). В армии, за вычетом безвозвратных потерь, должно было быть 14 197 тыс. чел., но фактически ее численность составляла 9315 тыс. чел.³⁷ Недостающие 4882 тыс. чел. Солонин полностью отнес к безвозвратным потерям, оценив таким образом количество «безвозвратных потерь 41-го года в размере 7,5—8 млн чел.»³⁸, что на 3,9—4,4 млн чел. больше, нежели  у Г.Ф. Кривошеева (около 3,6 млн чел.). 

Такое существенное разночтение  в подсчете потерь объясняется тем, что Солонин слабо представляет структуру убыли личного состава Красной Армии в годы войны. Так, с 22 июня 1941 года по 1 марта 1942 года, кроме  безвозвратных потерь, была и другая убыль личного состава: захваченные немцами мобилизованные до прибытия их  в войска — 500 тыс. чел.; уволенные из армии по ранению или болезни — около 600 тыс. чел.³⁹; направленные для работы в народное хозяйство — 1300—1400 тыс. чел.⁴⁰ и на пополнение внутренних войск и вооруженных формирований других ведомств —  около 200 тыс. чел; находящиеся  в госпиталях — свыше 1300 тыс. чел.; осужденные за воинские преступления — около 150 тыс. чел.; дезертиры не разысканные — до 50 тыс. чел.⁴¹. Если эти составляющие убыли личного состава учесть, то на долю безвозвратных потерь советских войск за рассматриваемый период приходится примерно 3,6 млн чел. Именно эта цифра приведена в книге «Гриф секретности снят», т. е. при оценке безвозвратных потерь Красной Армии с 22 июня 1941 года по 1 марта 1942 года авторским коллективом под руководством Г.Ф. Кривошеева, в отличие от Солонина, учтена вся убыль личного состава.

В-третьих, Солониным не дана количественная оценка якобы низкого «боевого духа» советских войск, которая декларируется следующим образом: дезертиров было «огромное количество»⁴², а «…пропавших без вести было во много раз (часто — на порядок) больше совокупного числа учтенных в штабных документах убитых и раненых»⁴³.

Возьмем ответственность на себя и оценим количественно справедливость утверждения относительно «боевого духа» Красной Армии в начале войны. Сначала определим численность советских солдат, дезертировавших из войск Западного фронта  в ходе боев с 22 июня по 6—9 июля 1941 года. Для этого оценим численность отдельных составляющих потерь Западного фронта за указанный период. Поскольку данные Г.Ф. Кривошеева, как показано выше, несравненно адекватнее цифр Солонина (т. е. квалификация коллектива под руководством Г.Ф. Кривошеева неизмеримо выше квалификации Солонина), то для количественной оценки отдельных составляющих потерь Западного фронта воспользуемся сведениями из книги «Гриф секретности снят»⁴⁴.

По данным указанной книги, в общее число потерь Западного фронта (417,8 тыс. чел.) входят санитарные потери (76,7 тыс. чел.) и безвозвратные потери (341,1 тыс. чел.), включающие погибших и умерших от ран, попавших в плен и пропавших без вести. Число пленных на Западном фронте Солонин определяет в 338,5 тыс. чел.⁴⁵, но эта цифра завышена, поскольку в числе пленных было большое количество гражданских лиц. Солонин, правда, с этим категорически не согласен. Он пишет: «В последние годы чрезвычайное распространение в патриотических кругах получила байка о том, что “немцы хватали всех мужчин призывного возраста и зачисляли их  в военнопленные”». Авторов и распространителей этого бреда нисколько не смущают простые вопросы: «Зачем?», «Кто их должен кормить?» «Как совместить это с фактом освобождения сотен тысяч реальных военнопленных?»⁴⁶. Эта фраза Солонина «феерически» (любимое его слово. —  Прим. авт.) дремуча. Удивительно, но «тучные стада» (этот эпитет тоже из словарного запаса Солонина. — Прим. авт.) единомышленников не подсказали Солонину, что автором «байки» был  не кто-то из «патриотических кругов», а немецкий чиновник Ксавьер Дорш из организации Тодта, который 10 июля 1941 года сообщил министру по делам оккупированных территорий Розенбергу, что войска 4-й армии генерал-фельдмаршала фон Клюге оборудовали под Минском «на территории величиной примерно с Вильгельм-плац (берлинская площадь. — Прим. авт.)» лагерь для почти 100 000 военнопленных  и 40 000 гражданских лиц⁴⁷. А одним из «распространителей этого бреда» стал известный немецкий историк Кристиан Штрайт, указавший в книге «Они нам не товарищи», что  «…члены специальных дружин из гражданских учреждений, народное ополчение, рабочие батальоны, милиция и пр. … составляли в 1941 г. значительную часть пленных»⁴⁸. 

Реально в общем числе советских пленных 1941 года примерно 20 % составляли лица, не относящиеся  к военнослужащим, т. е. из 338,5 тыс. человек, взятых немцами в плен в Белостокском и Минском «котлах», красноармейцев было около 270 тыс. чел. (часть из них — около 10 %, попали в плен ранеными). Это значит, что на долю погибших и пропавших без вести воинов Западного фронта приходится порядка 70 тыс. чел.  В немецких документах сообщается об уничтожении большого числа красноармейцев при их многочисленных попытках вырваться из окружения. В оперативной сводке группы армий «Центр» от 30 июня 1941 года сообщается, что «…русские несут громадные потери убитыми, пленных мало…»⁴⁹. Строго говоря, одной этой фразы достаточно, чтобы поставить жирный крест на «концепции» Солонина.

Если предположить, что из 70 тыс. не менее 50 тыс. было погибших, то около 20 тыс. — это пропавшие без вести и избежавшие плена, а из числа пропавших без вести вычесть вышедших из окружения и примкнувших  к партизанам, то дезертиров, которые постарались «…остаться на оккупированной противником территории, вернуться к себе домой, осесть в “примаках” у сердобольной солдатки и т. п.…»⁵⁰, было не «огромное количество»⁵¹, а статистически незначимое число, что в корне не соответствует голословным утверждениям Солонина.

Обсуждая цифровую эквилибристику Солонина, оценим справедливость его утверждения о том, что «…пропавших без вести было во много раз (часто — на порядок) больше совокупного числа учтенных в штабных документах убитых и раненых»⁵².

Поскольку часть красноармейцев попала в плен ранеными, то совокупное число раненых в войсках Западного фронта составляет примерно 100 тыс. чел. Тогда численность «кровавых потерь» (убитые — 50 тыс. и раненые — 100 тыс.) составит 150 тыс. чел. Так как попавших в плен (не считая взятых в плен ранеными) и пропавших без вести насчитывалось около 270 тыс. чел, то отношение «попавшие в плен и пропавшие без вести/“кровавые потери”» будет 1,8:1, что явно не соотносится с утверждением о превышении «во много раз», «на порядок».

Отметим, что отношение числа пленных и пропавших без вести к числу только убитых (50 тыс. чел.) существенно выше — 5,4:1. Но ничего «ненормального», как это пытается представить Солонин, в таком соотношении нет: оно обычно для операций, заканчивающихся окружением и разгромом противника. Если это соотношение послужило Солонину основанием для вывода, что в начале войны Красная Армия «не воевала», то следует признать, что вермахт «не воевал» в июле и августе 1944 года, когда, по данным Б. Мюллера-Гиллебранда, в ходе операции «Багратион» число пропавших без вести немецких солдат было в 5—6 раз больше, чем убитых: в июле — 310 тыс. пропавших без вести и 59 тыс. убитых (соотношение 5,3:1); в августе, соответственно, 407 тыс. и 64 тыс. (соотношение 6,3:1)⁵³.

В целом попытка Солонина количественно оценить «боевой дух» Красной Армии дилетантски примитивна. В ней не фигурирует общепризнанный показатель «боевого духа» войск — показатель их стойкости в боях. В качестве такого показателя используется отношение числа погибших воинов к числу сдавшихся в плен: чем больше это отношение, тем более стойкой считается армия.

Оценим стойкость Красной Армии в сравнении со стойкостью других участников в критические для них периоды войны. Так, в Красной Армии в 1941 году потери составили 802,2 тыс. убитыми и 2335,5 тыс. пленными⁵⁴. Польша за 20 дней боев в сентябре 1939 года потеряла 66,3 тыс. убитыми и 420 тыс. пленными⁵⁵. Франция в мае—июне 1940 года понесла следующие потери: убитыми — 84 тыс., пленными — 1547 тыс.⁵⁶ Фашистская Германия с июля 1944 года по 8 мая 1945 года потеряла около 1500 тыс. погибшими⁵⁷ и 6,0—6,1 млн пленными*** (на советско-германском фронте — около 2,9 млн чел.⁵⁸, на западном фронте — 3,1—3,2 млн чел.⁵⁹). Стойкость армий стран — участниц Второй мировой войны, рассчитанная по приведенным данным, представлена в таблице.

Таблица

Стойкость армий стран — участниц Второй мировой войны

 

Страна	Период войны	Погибло, тыс. чел.	Попало в плен, тыс. чел	Стойкость войск, погибшие/ пленные
Польша	01—20.09.1939*	66,3	420	0,16
Франция	10.05—11.06.1940	84	1547	менее 0,06
СССР	22.06—31.12.1941	802,2	2335,5	0,34
Германия	01.07.1944—08.05.1945	1500	6000—6100	0,24—0,25

                                          ^* Только в боях с немецкими войсками.

 

*** Строго говоря, к числу плененных в 1945 году солдат вермахта следует отнести и сдавшихся по капитуляции. При этом общее число попавших в плен в 1945 году немецких солдат составит примерно 10—11 млн человек, а стойкость немецких войск будет равна 0,14—0,16, что в 2,2—2,4 раза ниже стойкости советских войск в 1941 году.

 

Сравнение данных таблицы показывает, что в 1941 году — самое катастрофичное для Красной Армии время войны, ее стойкость в борьбе с врагом была выше стойкости польской армии более чем в 2 раза; французской — более чем в 5 раз; гитлеровской — примерно в 1,4 раза (в последние 10 месяцев войны).

В книге Солонина содержится много пренебрежительных и язвительных строк, в которых он высмеивает «ритуальные фразы» и «пропагандистские заклинания» советских историков. Вместе с тем по части пропагандистских уловок советские историки — дети малые в сравнении с ним. Книга изобилует «ритуальными фразами» и «пропагандистскими заклинаниями» самого автора: о «стихийном распаде»⁶⁰ и превращении Красной Армии «в вооруженную и стремительно разоружающуюся толпу»⁶¹, «массовом дезертирстве»⁶² и огромном числе «рассеявшихся»⁶³ и «убежавших в лес»⁶⁴ красноармейцах, о том, что «сопротивлялась лишь малая часть огромной советской армии»⁶⁵, ее боевые потери были «многократно меньше потерь от явного и скрытого дезертирства»⁶⁶, «история войн такого не знала»⁶⁷, «стрелявших было во много раз меньше чем пропавших»⁶⁸, «на каждых десять героев, проливавших кровь за Родину, приходилось 30—40—50 бросивших свое оружие»⁶⁹ и т. д. и т. п. 

Все это пропагандистское кликушество Солонина вызывает, пользуясь его же фразеологией, «чувство неловкости и стыда». Впрочем, в книгах указано место, которое заслуживают многочисленные «военно-исторические изыскания» автора — «только на свалке». Его книги достойны этого не столько из-за научной ничтожности, сколько из-за клеветы и грязных домыслов о действиях советских воинов в начале Великой Отечественной войны, что искажает и принижает роль Красной Армии в разгроме фашизма, разрушает историческую память народа. Такой духовный яд крайне опасен для нравственного здоровья народов России. Недооценка этой опасности вылилась на Украине в бесчинства бандеровских нацистских банд, яростно разрушающих памятники советским воинам, оскорбляющих и избивающих ветеранов Великой Отечественной войны, и в конечном счете явилась одной из причин кровавой братоубийственной гражданской войны.

Что касается приведенных в начале статьи утверждений Г. Попова и В. Бешанова о том, что в начале войны «народ и армия не желали воевать за социализм», то они также не соответствуют действительности.

Во-первых, как было показано выше, народ и армия мужественно и стойко сражались с фашистами с первого дня войны. Это подтверждают и зарубежные исследователи. Так, Арон Шнеер в книге «Плен» цитирует эмигранта Б.Л. Двинова, писавшего в книге «Власовское движение в свете документов» (издана в Нью-Йорке в 1950 г.): «Надо раз и навсегда отказаться от кое для кого весьма удобных, но совершенно неверных настроений о том, будто Красная Армия и русский народ только и мечтали о приходе немцев. Это представление ни в малейшей степени не отвечает действительности. Признавая наличие элементов пораженчества в армии и народе, необходимо в оценке его строго соблюдать пропорции. К тому же пораженчество было довольно скоро изжито даже в этих скромных размерах. Этому способствовало то, что завоеватель очень скоро сбросил маску “освободителя народов” и явился русскому народу во всей реальности жестокого бездушного поработителя»⁷⁰.

И еще один показательный факт: за первую неделю войны только в Москве 170 тыс. человек подали заявления о добровольном уходе на фронт⁷¹.

Во-вторых, народ и армия, к большому сожалению указанных авторов, самоотверженно и жертвенно сражались не просто за Родину — Россию, а за социалистическую Родину — Союз Советских Социалистических Республик. Адмирал Канарис вынужден был признать это уже в июле 1941 года: «…не все идет по намеченному плану. Увеличиваются признаки того, что эта война не только не вызовет ожидавшийся в России внутренний коллапс, но, напротив, приведет к укреплению большевизма»⁷². Такое же мнение сформулировало верховное командование вооруженных сил Германии (ОКВ) в приложении к директиве от 8 сентября 1941 года: «Впервые в этой войне немецкому солдату противостоит противник, подготовленный не только как солдат, но и как политический противник, который видит в коммунизме свой идеал, а в национал-социализме — своего злейшего врага»⁷³.

То, что народ и армия сражались за социализм, подтверждает статистика: в годы войны только в армии и на флоте в коммунистическую партию вступили 3788 тыс. человек⁷⁴.

Генерал-полковник вермахта Йоханнес (Ганс) Фриснер, бывший командующий группами армий «Север» и «Южная Украина» в своих мемуарах писал: «Советский солдат сражался за свои политические идеи сознательно и, надо сказать, даже фанатично. Это было коренным отличием всей Красной Армии и особенно относилось к молодым солдатам. Отнюдь не правы те, кто пишет, будто они выполняли свой долг только из страха перед подгоняющими их политическими комиссарами, которые в своем большинстве сами храбро сражались. Я собственными глазами видел, как молодые красноармейцы на поле боя, попав в безвыходное положение, подрывали себя ручными гранатами. Это были действительно презирающие смерть солдаты!»⁷⁵.

О высоком моральном духе Красной Армии и народа пишет и П. Тибо в книге «Эпоха диктатур. 1918—1947 гг.»: «Единство нации укреплялось перед войной всеми возможными (и невозможными) средствами и было сильно, как никогда, в то время как весь мир, введенный в заблуждение чистками и репрессиями 1936—1938 гг., полагал, что СССР стоит на пороге краха. Только 22 июня 1941 г., когда Гитлер напал на Россию, миру открылась подлинная мощь этой страны»⁷⁶.

В заключение следует сказать, что книги М. Солонина и В. Бешанова на протяжении ряда лет выпускаются издательством «Яуза» в серии «Великая Отечественная война. Особое мнение». Следует отметить, что «особое мнение» авторов представляет собой невежественные измышления о борьбе Красной Армии и советского народа с немецким фашизмом в начальный период войны, которые неоднократно разоблачались в различных публикациях^77,78,79,80. Но и в новых книгах, изданных в 2017—2020 годах, указанные авторы не желают признавать ошибочность в оценке действий Красной Армии и советского народа. Это позиция не ученых, а невежественных и невменяемых фанатиков. И относиться к таким «историкам» нужно соответственно.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. М.: Яуза, 2020. С. 27.

² Там же. С. 558.

³ Бешанов В.В. Танковый погром 1941 года. Мн.: Харвест; М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. С. 7.

⁴ Бешанов В.В. Кадры решают все. Суровая правда о Красной Армии! М.: Эксмо, 2017. С. 378.

⁵ Великая Отечественная катастрофа II. 1941 год. Причины трагедии. М.: Яуза, Эксмо, 2007. С. 81.

⁶ Попов Г.Х. Заметки о войне. М.: ООО «Агентство «КРПА Олимп», 2005. С. 117.

⁷ Там же. С. 114—115.

⁸ Гальдер Ф. Военный дневник (июнь 1941 — сентябрь 1942). М.: Астрель, 2012. С. 86.

⁹ Роковые решения: Сб. Спб.: ООО «Издательство «Полигон», 2004. С. 98.

¹⁰ Там же. С. 119.

¹¹ Мировая война. 1939—1945 годы: Сборник статей. М.: Изд-во иностранной литературы, 1957. С. 163.

¹² Дюков А. За что сражались советские люди. М.: Яуза, Эксмо, 2007. С. 104.

¹³ Кершоу Р. 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных. М.: Яуза-пресс, 2009. С. 133.

¹⁴ Уткин А.И. Россия над бездной (1918 г. — декабрь 1941 г.). Смоленск: Русич, 2000. С. 371.

¹⁵ Кершоу Р. 1941 год глазами немцев. С. 128.

¹⁶ Там же. С. 179.

¹⁷ Карелл Пауль. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941—1943. М.: Изографус, Эксмо, 2003. С. 21.

¹⁸  Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. С. 555.

¹⁹ Там же. С. 558.

²⁰ Там же. С. 550.

²¹ Там же. С. 74—76.

²² Кершоу Р. 1941 год глазами немцев. С. 128.

²³ Там же. С. 207.

²⁴ Крах блицкрига: урок милитаристам и агрессорам. М.: Воениздат, 1987. С. 80.

²⁵ Литвиненко В.В., Урюпин В.Н. Великая победа под обстрелом фальсификаторов. Спекуляции о начальном периоде Великой Отечественной войны // Военная Мысль. 2020. № 1. С. 44.

²⁶ Гальдер Ф. Военный дневник… С. 51.

²⁷ Исаев А.В. Чудо Приграничного сражения. Что на самом деле произошло в июне 1941 года. М.: Эксмо, Яуза, 2013. С. 408.

²⁸ Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. С. 558.

²⁹ Overmans R. Deutsche Militarische Verluste im Zweiten Weltkrieg. Munchen: R. Oldenbourg Verlag, 1999. S. 277.

³⁰ Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. С. 549.

³¹ Там же. С. 531.

³² Там же. С. 532.

³³ Там же. С. 7.

³⁴ Кривошеев Г.Ф. и др. Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. Новейшее справочное издание / Г.Ф. Кривошеев, В.М. Андроников, П.Д. Буриков, В.В. Гуркин. М.: Вече, 2009. С. 78.

³⁵ Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: статистическое исследование / В.М. Андроников, П.Д. Буриков, В.В. Гуркин и др.; под общ. ред. Г.Ф. Кривошеева. М.: Воениздат, 1993. С. 163.

³⁶ Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. С. 11.

³⁷ Солонин М. 22 июня: Анатомия катастрофы. М.: Яуза-Эксмо, 2011. С. 368.

³⁸ Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. С. 552.

³⁹ Михалев С.Н. Людские потери в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Статистическое исследование. Красноярск: РИО КГПУ, 200. С. 100.

⁴⁰ Литвиненко В.В. Людские потери Красной Армии и вермахта на советско-германском фронте. Методология исчисления и комплексная оценка. М.: ИПО «У Никитских ворот», 2014. С. 68.

⁴¹ Толмачева А.В. Боевой и численный состав и потери вооруженных сил противоборствующих сторон на советско-германском фронте в годы Великой Отечественной войны. Красноярск: КПГУ, 2006. С. 159.

⁴² Там же. С. 552.

⁴³ Там же. С. 551.

⁴⁴ Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР… С. 163.

⁴⁵ Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. С. 531.

⁴⁶ Там же. С. 531.

⁴⁷ Штрайт К. «Они нам не товарищи…»: вермахт и советские военнопленные в 1941—1945 гг. / пер. с нем. М.: АНО «Русское историческое общество» — НП ИД «Русская панорама», 2009. С. 138.

⁴⁸ Там же. С. 19.

⁴⁹ Исаев А.В. Чудо Приграничного сражения… С. 408.

⁵⁰ Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. С. 553.

⁵¹ Там же. С. 552.

⁵² Там же. С. 531.

⁵³ Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг.: в 3 т. / пер. с нем. Т. 3. Война на два фронта. М.: Воениздат, 1976. С. 344.

⁵⁴ Кривошеев Г.Ф. и др. Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. Новейшее справочное издание / Г.Ф. Кривошеев, В.М. Андроников, П.Д. Буриков, В.В. Гуркин. М.: Вече, 2014. С. 60.

⁵⁵ Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918—1939 гг. М.: Вече, 2001. С. 404.

⁵⁶ История Второй мировой войны. 1939—1945: в 12 т. Т. 3. М.: Воениздат, 1974. С. 115.

⁵⁷ Overmans R. Deutsche Militarische Verluste im Zweiten Weltkrieg. S. 285, 277.

⁵⁸ Кривошеев Г.Ф. и др. Великая Отечественная без грифа секретности… 2014. С. 371.

⁵⁹ Литвиненко В.В. Цена агрессии. Потери Германии на Восточном фронте. М.: Вече, 2016. С. 179.

⁶⁰ Солонин М.С. 22 июня. Окончательный диагноз. С. 27.

⁶¹ Там же. С. 558.

⁶² Там же. С. 27.

⁶³ Там же. С. 531.

⁶⁴ Там же. С. 558.

⁶⁵ Там же. С. 55.

⁶⁶ Там же. С. 347.

⁶⁷ Там же. С. 560.

⁶⁸ Там же. С. 554.

⁶⁹ Там же. С. 557.

⁷⁰ Шнеер Арон. Плен. Советские военнопленные в Германии, 1941—1945. М.: Мосты культуры/Гешарим, 2005.
С. 131.

⁷¹ История Москвы с древнейших времен до наших дней: в 3 т. Т. 3. ХХ век. М.: Издательство объединения «Мосгорархив», АО «Московские учебники и картолитография», 2000. С. 226.

⁷² Роковые решения. С. 212.

⁷³ Соловьев Б.Г. Внезапность нападения — орудие агрессии. М.: ООО Издательство «Юрлитинформ», 2002. С. 257.

⁷⁴ Вторая мировая война. Итоги и уроки. М.: Воениздат, 1985. С. 149.

⁷⁵ Фриснер Г. Проигранные сражения. М.: Вече, 2011. С. 251—252.

⁷⁶ Тибо П. Эпоха диктатур. М.: Изд-во «Крон-Пресс», 1998. 288 с.

⁷⁷ Мединский В.Р. Война. Мифы СССР. 1939—1945. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2011. С. 147, 161—162.

⁷⁸ Литвиненко В.В. Людские потери Красной Армии и вермахта… С. 231—241.

⁷⁹ Литвиненко В.В. Изыскания на свалке // Улики (приложение газеты «Советская Россия»). 2015. 4 июня. № 4.

⁸⁰ Литвиненко В.В., Урюпин В.Н. Великая победа под обстрелом фальсификаторов… С. 43—46.